Главным в данном характере является полнокровная естественность.

 

         Личностная естественность — это стремление быть подлинным, самим собой, следование собственной правде и переживанию, внутреннему ритму и импульсу. Однако не любому импульсу, а лишь тому, который сохраняет нашу целостность и самоуважение. Личностная естествен­ность, невзыскательная к себе — это раскрепощенность. Кому-то, чтобы почувствовать себя естественно и раскрепощенно, достаточно веселого купания в море, увлеченнос­ти какой-либо игрой. В состоянии личностной естествен­ности человек дает разжаться внутренней "пружине" напряженности, позволяет проявляться тому, что в нем рвется к жизни, и ему становится легко и приятно. Личностная естественность, стремящаяся к духовному росту — самоактуализация. Когда приближаешься к самому себе, "какими тебя задумал Бог, но не осуществили родители", то возникает ощущение праздничной приподнятости над обыденным самим собой. Это требует внутренней работы, предела которой нет.

 

         Единых канонов личностной естественности нет, так как ее критерии лежат в сфере самосознания, которое у разных людей разное. Для гомосексуалиста быть самим собой, означает осознать свою гомосексуальность и реализовать ее, что многими ощущается противоестественным. Преступникам-маньякам личностная естественность представляется как свобода садистски мучить и убивать.

 

         Таким образом, мы видим, что состояние личностной естественности то возникает, то исчезает — в зависимости от обстоятельств жизни, духовной работы над собой, и для каждого человека имеет свои неповторимые проявления.

Вот мы и подошли к принципиальному различию. Ес­тественность циклоида всегда с ним: в любых ситуациях и независимо от духовной работы.    

 

         От настоящего циклоида веет душевно-телесным теп­лом, оно даже физически ощущается в контакте с таким че­ловеком. Душевное тепло других людей частично гасится дисфорией, эгоцентричностью, деперсонализацией, невиди­мой "стеночкой" между ними и собеседником. Всего этого нет в циклоиде, зато в нем есть аромат обволакивающего тепла, мягкости, добродушного жизнелюбия, юмора. Это происходит не только по отношению к близким людям, но идет широкой волной, согревая и обласкивая почти всех ок­ружающих. По временам это открытое тепло занавешивает­ся грустинкой, но и тогда сквозь этот "занавес" оно продол­жает ощущаться. Но вот циклоид повеселел и снова, подобно солнышку, согревает окружающих своими лучами.

 

         Главной особенностью циклоидной естественности яв­ляется синтонность (от греч. sintonia — созвучность, согла­сованность). Синтонность означает "в один тон". Прежде всего, это открытая непосредственность в общении. Цикло­ид резонирует на состояние другого человека и в тон ему от­вечает своим состоянием. Меняется тональность беседы — и меняются мимика, выражение глаз, модуляции голоса, жесты, осанка, настроение циклоида. Этот резонанс ясно ощутим, потому что циклоид понятен: его чувства находят отражение в его внешнем облике и поведении. Он дает пол­ноценный выход своим эмоциям. От полноты чувств может обнять, расцеловать человека или накричать на него, спус­тить с лестницы.

 

         Если возникает желание помочь, то цик­лоид делает это бескорыстно, от души, и не только на сло­вах. Когда циклоиду плохо, то ему необходимо без остатка выговориться, выплакаться: крупные слезы, текущие по пухлым щекам, ассоциируются с чем-то неподдельным, не­посредственным, детским.

 

         Циклоидному человеку свойственна внутренняя ду­шевная слаженность (одна из граней синтонности). У него редко возникают непримиримые внутренние конфликты, включая моральные. Если уж он чего-то по-настоящему за­хотел, то и морально допускает, прощает себе это. Ложь и хитрость могут иметь место, но и они — продолжение цик­лоидной непосредственности.

 

         "Что естественно, то и истинно", — невольно чувствует синтонная душа, и эта черта роднит ее с подобной же чер­точкой детской души. Например, придет ребенок в гости, и так поманит его чужая интересная игрушка в шкафу, что вдруг схватит ее и спрячет за спину. Недовольные взрос­лые требуют показать, что у него в руках, а он хитрит: "Ни­чего там нет, просто хочу подержать руки за спиной". По такому же детско-естественному механизму совершают преступления некоторые циклоиды. В их мотивах нет стремления причинить зло окружающим, а лишь всепогло­щающее желание получить то, что так сильно хочется иметь, порадовать себя и своих компаньонов.

 

         Циклоид живет в тон с окружающим миром, подробно, практично входя в детали и поры жизненных событий. Он «вкусно» воспринимает мир. Жизнелюбие циклоида сочное от обилия красок и запахов жизни. Он наслаждается разно­образным общением, практической деятельностью, быстро знакомится и легко вступает в приятельские отношения. Ему чужда всяческая церемонность, искусственность, в его естественности есть нечто природно-первозданное, защи­щающее циклоида от условностей, ложного стыда и фаль­ши. Циклоид живет и дает жить другим, заражая их своим оптимизмом, энергией.

 

         Даже циклоидная аморальность, по причине ее естест­венности, не несет в себе извращений, садистичности. Она понятна большинству людей, так как многим из них хочет­ся того же, что и циклоиду, но они твердо придерживаются моральных запретов. Парадоксально, но беспринципные поступки циклоида по-своему симпатичны и не вызывают осуждения. Когда читаешь о похождениях Остапа Бендера, мушкетеров А. Дюма, то заражаешься их умением легко и весело жить, совершенно забывая о нравственности или безнравственности их поступков. Даже такой великий мо­ралист, как Л.Н. Толстой, так описал беспринципного, лег­комысленного, но доброго и жизнелюбивого, синтонного Стиву Облонского, что нам, как и персонажам романа, хо­чется без осуждения иронично улыбнуться над ним. Цикло­идный А.С. Пушкин мог затрагивать любые темы, и, в силу естественного такта, легкости и обаяния, не был пошлым.

 

         По причине той же естественности, циклоид сморкает­ся, зевает, потягивается, при этом не вызывая у большинст­ва окружающих чувства неловкости, а даже наоборот, со­здает атмосферу простоты и уюта. Эту грань циклоидной естественности можно назвать натуральностью. В силу этой натуральности (в отличие от психастеника, шизоида), циклоидный мужчина не стесняется сексуального желания к понравившейся ему женщине. Циклоид, встретив утром коллегу по работе, может, сияя улыбкой и дружественно протягивая руку, сказать: "Что-то вы сегодня, дорогой, пло­хо выглядите, как будто постарели", — и все это без малей­шей едкости, язвительности, по-своему заботливо и с доб­ротой. Обезоруженный подобной естественностью, обидчивый коллега не сердится, а идет взглянуть на себя в зеркало.

 

         Благодаря "пышной" чувственности, циклоид влюблен в земные радости жизни. Чувственность циклоида включа­ет в себя сильные пищевое и сексуальное влечения, богатую память, быструю реакцию, точность и ловкость движе­ний, практическую интуицию. Люди данного характера ярко, цепко и тонко улавливают нюансы окружающего мира. Циклоид нередко выучивает иностранный язык не столько по учебникам, сколько схватывая его на лету в общении с иностранцами. Циклоидная дефензивная женщина сразу "чует" подлеца, негодяя, как бы искусно тот не притворялся. Синтонный живописец Куинджи умел подмечать длящиеся лишь секунды необычные состояния природы и по памяти переносить их на свои полотна.

 

        В циклоиде, как в человеке естественном, натуральном силен "зов крови". Он таинственно биологически ощущает, что родители, а особенно дети — его плоть, и ему в случае конфликтов трудно вычеркнуть их из своей жизни. Если к психастенику и циклоиду из другого города приезжает родственник, с которым они никогда не виделись, то для психастеника эта встреча может мало отличаться от встречи с посторонним человеком; циклоид же, откликаясь на зов крови, готов бескорыстно помогать и сердечно принять родственника в своем доме.

 

         Циклоиды очень подвижны. Циклоид­ный толстяк легко танцует, как будто у него нет большого веса. Одна из самых обаятельных и покоряющих особенно­стей циклоида — его улыбка. Она вспыхивает, как солныш­ко, озаряя все лицо жизнелюбивым светом. Смех свобод­ный, громкий, иногда, раскатистым колокольчиком, и даже застенчивость не в силах его сковать. Голос теплый, чуть влажный, с мягкими, ласковыми волнами модуляций, а то, вдруг, быстрый энергичный темп, но опять же с тенденци­ей к мягкости. Лишь в эмоциональном захлесте голос сры­вается на базарный визг. Синтонные певцы отличаются тем, что "поют душой".

 

         Для циклоида характерна диатетическая пропорция (пропорция настроения). Циклоид не бывает просто ра­достен или грустен, в нем всегда присутствует смесь двух этих чувств, одно из которых преобладает. Этот диатетический сплав богаче смеси веселости и пе­чали и нередко пропитан тревогой, бурной эмоциональнос­тью, в нем всегда присутствует теплота. Часто, даже на фо­тографии, в лице циклоида мы видим характерный солнечно-печальный, теплый свет. Сплав вышеперечис­ленных чувств подвижен в зависимости от обстоятельств — то больше радости, то печали, то усиливается тревога и бурная эмоциональность, то они стихают.

 

         Любым природным процессам свойственно волнооб­разное, ритмичное течение. Природа дышит колебаниями погоды, сменой времен года. В циклоиде, как в человеке ес­тественном, мы видим это природное свойство. Само на­звание "циклоид" происходит от понятия циклоидности, что по-гречески значит кругообразность. Итак, в рамках диатетической пропорции настроение циклоида колеблет­ся от радости, света к печали и мрачности.

 

         Настроение, пусть не так выразительно, меняется и у людей других характеров. Однако, в отличие от шизоидов, психастеников, которые могут скрывать свое настроение, циклоиды более сильно от него зависят. И в этом есть проявление естественной синтонности, природной цельно­сти, когда настроение, влечения, мышление, отношение к миру идут согласованно, нерасторжимо вместе. Когда речь идет о циклоидных колебаниях настроения, например о де­прессивном состоянии, то выражаться это может не просто хандрой, а настоящей "бурей" организма.

 

         В периоды спада у циклоид­а, кроме всего прочего, обостряется душев­ная ранимость, подозрительность, обидчивость. Но стоит этому состоянию пройти, и он вновь солнечно жиз­нелюбив, излучает доброжелательность и уют.

Циклоид в состоянии спада остается самим собой: его ценно­сти, смысл жизни остаются при нем, он способен сквозь пониженное настроение жить, отталкиваясь от них.

 

         Существуют два принципиальных механизма возник­новения депрессивных состояний. Принято различать реакции и фазы.

 

         Реакция — это психологически понятный ответ на жизненный стресс, ко­торый для человека является актуальным практически не­зависимо от того настроения, в котором он сейчас находит­ся. В реакции, как в зеркале, подробно и содержательно отражаются особенности травмирующей ситуации. По ме­ре разрешения ситуации реакция угасает. Реакция отно­сится к области психогений, то есть нарушений, вызванных психологическим фактором.

 

         Фаза — это состояние, возникающее само по себе, из­нутри, эндогенно. Если фаза короткая, ее называют эпизо­дом. Фаза — это эндогенный всплеск, обострение трудных особенностей характера. Фаза длится какое-то время, по истечении которого человек возвращается в свое исходное состояние. Однако человек так уж устроен, что стремится все психологически объяснять. Поэтому циклоиды нередко психологизируют, то есть подыскивают объясняющие при­чины спонтанным колебаниям своего настроения. При ближайшем рассмотрении эти причины оказываются лишь поводом.

 

         Во-первых, ситуация, которой приписывается причин­ное действие, мало звучит в самих депрессивных пережива­ниях, эти переживания могут оторваться от нее и иметь своим содержанием нечто совершенно иное, с первоначаль­ной ситуацией не связанное. Порой циклоид содержатель­но подробно переживает какие-то обстоятельства, однако это переживание также может оказаться фазой, а не реак­цией. Достаточно его спросить о том переживал ли бы он точно такую же ситуацию также остро, предположим, неделю назад, и были ли раньше в его жизни идентичные ситу­ации, на которые он реагировал легко, а то и вовсе не обра­щал внимания: Если циклоид проанализирует эти вопросы, то сам увидит, что дело было не в ситуации, а в том душев­ном состоянии, которое само по себе "нашло" на него и сде­лало его уязвимым даже к мелочам. Он поймет, что при его нормальном состоянии, настроении, не возникла бы эта уязвимость и, соответственно, никакой болезненной реак­ции не произошло бы.

 

         Циклоидам свойственны и реакции, и фазы. Порой бывает не лег­ко отличить фазу от реакций, так как человек может не об­ратить внимания на какие-то психологические "мелочи", которые на самом деле глубоко и сильно на него подейство­вали, обусловив депрессивное состояние.

 

         Циклоиду свойственна практическая реалистичность мышления. Он мало ценит гениальные рассуждения, в от­ношении которых пока не ясно, как их можно практически применить. Его мышление движется в тон, лад с быстро ме­няющейся действительностью, способно к гибким компро­миссам. Даже если циклоид — философ, как Фейербах, Маркс, то главное в его философии сводится к поиску ус­ловий для того, чтобы люди здесь, на земле могли полно­ценно жить, любить, свободно развиваться. Циклоидам, как и людям уже описанных характеров, свойственно peaлистическое мироощущение. Они ощущают, что душевная жизнь рождается внутри них, а не даруется им из иных не­земных измерений.

Большинству циклоидов свойственна практичность в ее различных формах. Практичность — не практицизм. В практицизме главное — выгода, голая нажива, в практичности— польза для дела, людей, ну и для себя, конечно. Практицизм характерен лишь для бездуховных циклоидов.

 

         Практичность в узком смысле — это умение достичь нужного результата. В этом смысле люди разных характе­ров могут быть практичными. Например, некоторые шизо­иды чувствуют, что благодаря своему уму, способности к расчету, целенаправленности могли бы сделать карьеру, за­рабатывать большие деньги, но понимают, что при этом за­дохнулись бы от обилия внешней деятельности. Результат оказался бы не в радость, так как суетливость гасила бы их светлое душевное состояние, которое дает им медитативно созерцательный труд. Они становятся практичными лишь при необходимости или ради высокого Смысла.

 

         Естественная практичность циклоида другая. Она мо­жет требовать много усилий, но никогда ему не в тягость. Естественность, кроме всего прочего, это еще и близость к земной жизни, желание участвовать в ее реальных процес­сах. Циклоиду нравится, чтобы все вокруг него оживало и цвело. Вспомним, как Карл Маркс был недоволен филосо­фами, только объясняющими мир, в то время как суть, с его точки зрения, состояла в том, чтобы его изменять. Однако подобное активное жизненное отношение со стремлением все вокруг и везде переделать к лучшему свойственно лишь ряду циклоидов.

 

         Другим ближе хозяйское отношение к жизни, то есть беречь то, что есть. Для третьих практичность — это по­мощь людям в их нуждах, стремление делать добро, подба­дривать окружающих ласковым словом, подарком. Цикло­идам характерна повседневная заботливость: пожалеть и накормить, чем-то помочь. Некоторые циклоиды смот­рят на вещи, события сквозь призму того, как и чем они мо­гут быть полезны — и эта установка может быть как благо­родной, так и несколько мошеннической. Все зависит от обстоятельств и конкретного человека.

 

         Циклоидная практичность связана с жизнелюбием. Когда многого хочется, то необходимо заработать деньги, добиться положения, чтобы это получить. К тому же циклоиду важно, чтобы хорошо жила его семья и родственни­ки, чтобы в доме было все необходимое, чтобы все были здоровы. Ему надо чувствовать, что он реально полезен своей семье, а для этого требуются не только деньги, но и широкие связи с нужными людьми, что при его любви к дружелюбному общению обычно не составляет проблем.

 

         Желание помогать окружающим вытекает из естест­венной отзывчивости, откликаемости и связано со способ­ностью испытывать искреннюю радость от благодарности. От того что что-то стало лучше, циклоид сам чувствует се­бя лучше, с удовольствием и справедливо гордится собой. Даже в нравственности циклоида порой звучит момент удовольствия: приятно (а не только по велению долга) де­лать что-то хорошее и неприятно — плохое.

 

         Многим циклоидам радостно ощущать реальную почву под ногами, а когда занят чем-то практическим, то ощуща­ешь ее лучше. Неотделима от практичности циклоидная экстравертированность со стремлением погружаться в дей­ствительность, пропитываться ею, не испытывая тошноты и брезгливости. Тревожным циклоидам, чтобы спастись от ипохондрических и других страхов, ничто не помогает так хорошо, как реальная деятельность, требующая много сил и предприимчивости. Чем больше они поглощены этой де­ятельностью, тем меньше их мучает тревога. Отсутствие склонности к сложной, подробной рефлексии помогает им с головой уходить в реальное дело и заниматься десятью делами сразу.

Таким образом, циклоидная практичность находится в единой связке с жизнелюбием, принятием жизни, какова она есть, общительностью, энергичностью, подвижностью, откликаемостью и многим другим.

 

         Итак, резюмируем ядро циклоидного (синтонного) ха­рактера.

         1. Полнокровная, чувственно-теплая, земная естественность, натуральность.

         2. Неотделимая от естественности синтонность.

 

         3. Диатетическая пропорция. Сплав радости и печали.

 

         4. Циклоидные колебания настроения.

 

         5. Практическая реалистичность мышления.

 

         Представляется важным поставить акцент на том, что синтонность проявляется не только резонансом в общении, но и выражается в душевной слаженности, по при­чине которой циклоид нам понятен, имеет мало внутрен­них конфликтов, тесно связан со своим настроением, практичен, склонен к компромиссам, принимает жизнь как она есть, реагируя на нее в тон, лад с происходящими изме­нениями. И даже это перечисление не исчерпывает всех проявлений синтонности.   

 

         Детская эмоциональ­ная лабильность часто связана не со спонтанными колеба­ниями настроения, а с повышенной реактивностью на внешние раздражители, капризностью. В период полового созревания, когда и в норме нарушается душевное равнове­сие, эндогенные колебания настроения и депрессивность дают себя знать больше. Также гипертимы достаточно часто в детстве отличаются на­рушениями поведения.

 

         Большинству детей физиологически характерен повы­шенный жизненный тонус, настроение, активность. У гипертимов это выражено особенно резко. Им свойственна чрезмерная оптимистическая установка. Они добродушны, болтливы, умеют дружить, озорники и шалуны, любят шут­ку, веселье, нередко становятся неформальными лидерами среди сверстников. В то же время ярко проявляются их не­гативные черты. Они берутся за несколько дел сразу, не до­водя многие из них до конца, не выносят ограничений, мо­нотонности, любят всюду "совать свой нос" и во всем принимать участие, что раздражает детей и взрослых. Дви­гательное возбуждение и отвлекаемость, которая не имеет никакого отношения к астенической истощаемости, у та­ких детей вытекает из ненасытной жажды деятельности. Многие из них от природы наделены здоровым цветом ли­ца, высоким жизненным тонусом, неутомимой деятельнос­тью, любовью к труду (немонотонному), неудержимыми лидерскими тенденциями — всем этим они отличаются от похожих на них детей с неустойчивым характером. Выше­описанные особенности отчетливо проявляются уже к младшему школьному возрасту.

 

         Все окружающее оценивается ими положительно и в жизнерадостных тонах. Мальчик 9 лет на вопрос, как он провел праздники, отвечает: " Так хорошо, что ни в сказке сказать, ни пером описать". На во­прос врача, что у него болит, отвечает: "Я здоров, не болею, никогда не болел, и болеть не буду!".

 

         Успеваемость в школе носит неровный характер в свя­зи с их бурным темпераментом, из-за которого им не хватает усидчивости. Нередко их выручает замечательная па­мять. Даже не поняв материал, они способны выучить его наизусть. Несмотря на аффективные вспышки и драчли­вость, в них нет яростной злобы и мсти­тельности против обидчика. Они могут, в отличие от эпилептоида, дружить с теми, с кем вчера еще были в ссоре. Среди детей они часто пользуются авторитетом и симпати­ей, благодаря смелости и открытому дружелюбию. Они легко приспосабливаются и ориентируются в ситуации, не страдая застенчивостью и тормозимостью. И у них бывают периоды подавленности, вялости. Обычно это длится не­долго. У детей депрессивные эпизоды нередко заслоняют­ся сопровождающими их вегетативно-соматическими про­явлениями.

 

         Из-за своей неуемности у них возникает много неприят­ностей, что, однако, не портит им настроения. Это происхо­дит не столько по причине вытеснения неприятностей, сколько благодаря тому, что они вообще малоспособны се­бя плохо чувствовать, да и оптимизм всегда готов помочь. Эти милые шалуны умеют вовлечь других детей в свои ша­лости. Поэтому педагоги, несмотря на неплохое личное от­ношение к ним, нередко стремятся от них избавиться. Часто учителя путают распущенность с гипертимными подъемами настроения, в которых эти дети бывают осо­бенно неуемны. У гипертимных девочек с появлением менструаций могут возникать отчетливые расстройства настроения.

 

         У гипертима с его повышенной жаждой приключений и удовольствий имеется риск попадания в асоциальные компании. Очень важно как можно раньше гипертимную предприимчивость направить по социально полезному пу­ти, найти занятие, которое полностью захватило бы такого ребенка, подростка. При этом важно, чтобы у них была воз­можность проявлять допустимую самостоятельность и инициативу. В таких случаях прогноз бывает хорошим.

 

         Переходный период обычно сло­жен. В этом возрасте громадное значение имеет тактика воспитания. Она должна состоять из разумного баланса опеки и свободы. Как безнадзорность, так и гиперопека тол­кают гипертимного подростка в асоциальные компании. Мелочная опека и нравоучения вызывают бурную реакцию эмансипации с уходами из дома. Гипертимы не всегда со­блюдают дистанцию по отношению к взрослым, им свойст­венна реакция группирования со сверстниками, они стано­вятся "своими" в самых разных компаниях. Поскольку они любят все новое, то асоциальные компании выглядят при­влекательно в сравнении со школьной рутиной. Они стано­вятся заводилами и "режиссерами" авантюрных приключе­ний. Ги­пертимы склонны к алкоголизации, особенно, когда "нече­го делать". Легко залезают в долги, но, если захотят зарабо­тать, то умеют это сделать.

 

         Важно помнить, что гипертим плохо переносит однооб­разие и изоляцию от сверстников. Кропотливый педантизм не для них. Их может заинтересовать общественная работа в школе, художественная самодеятельность. От тревог и неприятностей гипертимы бегут в деятельность, где можно проявить инициативу. Обычно они не понимают шизоидов и психастеников, которые сидят дома, чтобы читать книж­ки и подробно думать о прочитанном.

 

         Обычно у гипертимов рано просыпается сексуальное влечение. У подростков могут отмечаться сексуальные экс­цессы. Извращенность сексуального чувства для гиперти­мов не характерна.   

 

         Людям этой группы присущ выраженный оп­тимизм. Они смеются даже тогда, когда большинство на их месте плачет. Гипертим ощущает в себе энер­гию на несколько жизней, и ему не верится в собственную смерть. Он способен эпикурейски отшу­титься: "Пока есть я, смерти нет, когда она придет, не будет меня". Гипертимы веселы, как будто под весе­лую музыку выпили шампанского. В душе никакого разлада: все желаемое допустимо. В периоды особых подъемов настроения они способны пускаться на со­мнительные авантюры, как бы утрачивая на какое-то время чувство долга и порядочности. Гипертимы жаждут новых сфер деятельности, так как в старых сферах, с их точки зрения, остается лишь выполнение уже известного — а это им скучно. Они могут быть гневливы, но не по неврастеническому нервозны. Вспылив, быстро отходят, освеженные разрядкой эмоций, и зла не таят. В них нет холодной строгости, резкой враждебности, жесткой принципиальности. Такие люди обычно от­личаются поражающей продуктивностью.

 

         Остановлюсь на тех гипертимах, которые преда­ются не столько "мясистым радостям жизни", а, на­оборот, несколько отодвигая их в сторону, отдаются страсти практической работы. У них нет желания корригировать мир по твер­до установленным положениям. Это практики, ко­торые раньше знакомятся с человеком и реальными возможностями, а затем уже считаются с принци­пом.

 

         Подобные гипертимы с детства набирают опыт практической жизни, так как всегда что-то организуют, "проворачивают". Они всегда в курсе: где, что, по­чем, что от кого зависит. Чаще полагаются на интуи­цию, чем на строго выверенный расчет. Им свойст­венна установка: поживем, увидим, разберемся. Люди их называют ушлыми, так как они находят вы­ход практически из любой ситуации. Они чуют, с кем и как нужно взаимодействовать: на кого-то давят, ко­му-то сразу уступают, кого-то почтительно выслу­шивают, на кого-то кричат — одним словом, подвиж­ны как ртуть.

 

         Гипертимы, как и многие другие циклоиды, спо­собны легко перевоплощаться и быть такими, какими нужно быть в данной ситуации. Веселой шуткой они смягчают свою нагловатость и напористость. Многим из них свойственно обаяние, умение вызывать дове­рие. У них всегда находится широкий диапазон ис­кренних комплиментов. Гипертимы умело сокраща­ют дистанцию в общении, завязывают дружеские отношения, поэтому, когда они обращаются к людям с просьбой, тем трудно отказать. Они готовы к ком­промиссу: если не удается все, то стараются полу­чить хоть что-нибудь. У гипертимного начальника не закрываются двери, — он принимает всех сразу, не создавая очереди, одновременно решая множество проблем. Гипертимный энергичный практик не сен­тиментален, не обидчив, не вязнет инертно в чувст­вах. У него есть потребность в том, чтобы выгово­риться, но не в том, чтобы вечно жаловаться. В трудных ситуациях его типичный вопрос: "Что де­лать?", — на который он тут же ищет практический ответ.  

 

         У этих людей можно отчетливо наблюдать "плохие и хорошие" дни. В "хо­рошие" дни они чувствуют себя необыкновенно здо­ровыми, но со временем, наученные опытом, уже в глубине души тревожно ждут спада. По­рой, если колебания настроения часты, накапливается усталость от отсутствия душевной стабильности. Про них трудно сказать оптимисты они или пессимисты.

 

        Люди данного характера — самые беспо­мощные в своей аффективной неустойчивости. Их настроение может часто меняться. Они весе­ло смеются и сами понимают, что это к слезам. Порой они не знают, чего от себя ждать через минуту, через час. В связи с тем, что они обращают на себя внима­ние малой мотивированностью изменений своего состояния, люди могут их считать капризными, да­же поверхностными и легкомысленными. Однако они отличаются глубокими чувствами и стойкой привязанностью к близким и друзьям. Любой пус­тяк может выбить их из колеи, а приятное событие вселить веселость и даже отвлечь от действительно серьезных неприятностей. Эти люди убегают от об­щения с теми, кто, по понятным или непонятным причинам, портит их хрупкое настроение. Если же человек оказывает благоприятное душевное воздей­ствие, то готовы находиться рядом с ним весь день.

 

         Они мгновенно чувствуют авторитарность, каплю недоброжелательности и могут давать в ответ бурные вспышки. Многие из них дефензивны (психастеноподобны), мучаются ипохондрическими и этическими сомнениями, болезненным чувством собственной не­полноценности. Если чувство неполноценности пси­хастеника наполнено переживанием по поводу того, как он будет оценен в глазах окружающих, то у ла­бильного циклоида в чувстве неполноценности вы­разительно звучит беспомощность перед непредска­зуемостью своего состояния. Он не столько боится неблагоприятной оценки других людей, сколько бо­ится себя нежизнеспособного, некоммуникабельно­го, сверхобидчивого. В предчувствии таких состоя­ний лабильный циклоид становится напряженным. В эти периоды возникают преходящие сверхценные идеи отношения. Кто-то не так взглянул, не поздо­ровался, и ему уже думается, что человек исполнен к нему недоброжелательности. Однако стоит жизни показать обратное, как циклоид, в отличие от эпитима, мгновенно расстается со своим подозре­нием. Таким образом, мы видим, что лабильному акцентуанту трудно ощутить уверенность в себе, на­дежность — ведь достаточно одного колкого слова, и он превращается в страдающего бедолагу.

 

         Подобные циклоиды могут тянуться к возвышен­ным состояниям, вере в Бога, на любовь и надеж­ность которого можно уповать. Им нередко помогает аутистическое творчество, так как оно способно стойко приподнять их над ранящими шипами дейст­вительности. Некоторые по причине бурной тревожной эмоциональности, будучи настоящими земными реалистами, боятся взять в руки книги Куприна или Мопассана, взглянуть на картины Перова, чтобы не начать думать о чем-нибудь жизненно тягостном. Им легче читать фантастику, которая не напоминает ни о чем реально плохом или пересматривать уже "про­веренные" кинокомедии и фильмы с хорошим кон­цом: В бодром настроении лабильные циклоиды сол­нечно естественны и тонко жизнелюбивы, как правило, не испыгывая тяги к "мясистым радостям жизни". 

 

         Обычно циклоид не нуждается в том, чтобы ему по­дробно объясняли его смысл жизни. Он ему понятен из его естественной растворенности в земном бытии. Жить, что­бы жить — простое и почти всем понятное циклоидное ми­роощущение. Сильные влечения, ощущения, наслаждения (включая весьма сложные и поэтические) для своей реали­зации не требуют духовного поиска, но крайне важны цик­лоидному человеку, который мало способен к монашеско­му аскетизму. Циклоидный художник пишет картину не столько для того, чтобы выразить какую-то концепцию, взгляд, сколько для собственного удовольствия и для того, чтобы подарить людям тонкое, чувственно-теплое ощуще­ние земной жизни. Некоторые циклоиды не безразличны к широкой славе. Желание ее вытекает из стремления пере­жить всю яркую полноту земного бытия.

 

         Рассмотрим отношение циклоидов к смерти и религии. Оно всегда естественно, но многолико в своих формах. Трезвомыслящий циклоид, принимающий жизнь такой, какая она есть, принимает и смерть, как часть жизни: "Да, умру, все мы умрем, изменить это невозможно, так что го­ворить об этом — лишь время терять. Давайте займемся чем-то более приятным и полезным". Один синтонный профессор психологии беззлобно ругал всех тех, кто много думает о смерти, называя их невротиками. Сам же рассуждал так: "И мне не нравится, что жизнь за­канчивается смертью, ведь мне всего 70 лет, но лучшей жизни я не знаю, а если она есть на другой планете, то ме­ня это не касается. Я не думаю, что кто-нибудь из нас мог бы создать лучшую жизнь, спасибо, что такая есть. Так что альтернативы нет. Если это вызывает у вас протест, то ус­покойтесь — предъявить его все равно некому".

 

         Ряд циклоидов, особенно с возрастом, становятся веру­ющими. Горячему желанию жить мало обычной продолжи­тельности человеческой жизни. Порой обстоятельства да­ют почувствовать полную беспомощность: мы часто не можем помочь ни себе, ни близким.

 

         Жизнь бывает жестока, трудна и безжалостна. Циклоиду хочется верить, что все будет хорошо, что у человека есть в жизни Бог — защитник и заступник, с которым можно разговари­вать, просить помощи. Хочется верить, что люди созданы для любви, что в глубине души они хорошие, что жизнью правит добрый, светлый Дух. Такова сила этого светлого естественного желания, что циклоид, принимая его всем сердцем, приходит к вере в Бога.

 

         С Богом циклоид нередко общается не как с потусторонней великой тайной, а как с любящим его добрым и мудрым всевидящим старцем. Цик­лоиду не так важно разбираться в хитросплетениях бого­словской метафизики. Ему важно верить, любить ближне­го и, по возможности, делать то, что искренне хочется. Когда ему что-то сильно, всей душой, захочется, то кажет­ся, что это и Богу угодно, даже если это, например, пылкая любовь к замужней женщине. Циклоид может по-детски искренне не ощущать великого греха в том, что хочет пода­рить праздник любви себе и любимой женщине. Если же начинает праведно глушить в себе эти чувства, то у него возникает ощущение, будто он проделывает какое-то гад­кое извращение по отношению к себе и любимой.

 

         При изучении Библии циклоидов вдохновляет первое послание к Коринфянам, глава 13, где говорится о вере, надежде и любви, а не о запретах. Грустным циклоидам близ­ка книга Экклезиаста поэтичной исповедью мудрого чело­века и тем, что изречение "во многой мудрости много печали" имеет психотерапевтический подтекст — во мно­гой печали много мудрости, что помогает циклоидам лю­бить свои периоды спада. Циклоидная религиозность уживается с элементами язычества. М. Горький замечательно описал синтонно-простонародную веру своей бабушки, для которой Бог — ми­лый друг всему живому. Она и коту-проказнику с упреком говорит: "Бога ты не боишься, злодей подлый".

 

         Пожилому дефензивному синтонному человеку, пони­мающему близость разлуки с родственниками, важно ве­рить, что и после смерти, уже оттуда, он сможет помогать им своей любовью, иначе страшно оставить их на земле с их горестями и печалями. Некоторые циклоиды, преданно любившие своих умерших родственников, в трудные мину­ты жизни молятся не Богу, а отцу, бабушке, матери.

 

         Если циклоид с горячей романтической эмоционально­стью не уверует в Бога, то велика вероятность, что уверует в какие-то человеческие идеалы так, чтобы можно было жить, отстаивая их и увлекая ими других.

 

         Смысловой корень циклоидных тревог лежит в опасении: "Вдруг не удастся жить полноценно и интересно".

 

         Дефензивная цик­лоидная женщина нередко не получает никакого удоволь­ствия, если интимные отношения происходят с человеком, которого она не любит. В этом тоже звучит синтонность, ибо подобная женщина не может "разделиться" на тело и душу. Ей нужно телом и душой тянуться к мужчине, иначе ничего, кроме дискомфорта, получить не удается. В этом смысле даже нравственные психастенические и шизоидные женщины более способны утолять сексуальный голод с не­любимым мужчиной. Иногда дефензивная циклоидная женщина, не получая полноты любви от мужчины, которо­го любит сама, не может высказать ему словесных претен­зий и по-детски дерзит, устраивает легкие скандалы на пу­стом месте. Если циклоидный человек любовно не удовлетворен, то обостряются его душевные трудности. В отличие от психастеника и шизоида циклоидам "голодно на сухом пайке онанизма".

 

         Семья для циклоидных людей очень значимая часть их жизни. Ради семьи даже гипертима можно заставить бе­речь здоровье, а синтонного алкоголика — бросить пить. Циклоидная женщина, если любит своего мужа, прекрас­ная хозяйка, страстная любовница, друг, расторопная мать. Если с мужем отношения сложные, то самым глав­ным для нее становятся дети, с которыми отношения кров­ные, неотменимые, а с мужем можно и разойтись. Цикло­идный мужчина, если полностью не отдал себя делу, также хороший семьянин. Он с удовольствием встанет к плите и вложит душу в приготовление любимого блюда, чтобы по­том всем вместе весело съесть его и одновременно пооб­щаться.

 

         Быть может, циклоиды не воспитывают детей так мето­дично, как тревожные люди других характеров, но не пожа­леют ради ребенка ни денег, ни сил, не оставят их в беде. Циклоидный отец, ужиная в ресторане, может разрешить своему трехлетнему сынишке ползать по скатерти, опроки­дывая на нее напитки и соус, смеясь над его проделками и шалостями, приходя от них в хорошее настроение. Испу­ганного официанта он тут же утешает: "Все оплачу. Пусть мальчишка живет". И нет в нем никакого чванства, высоко­мерия богатого человека, а лишь глубинная радость от воз­можности предоставить сынишке полноту жизни. В цикло­идных семьях часто бывают гости, шумно и весело отмечаются праздники и дни рождения, когда съезжается вся родня. Циклоидная мама успевает сделать за день сот­ни дел, но при этом быстро заметит, что у одного из пяти детей понурый вид и, делая сто первое дело, быстро сунет ему градусник. Атмосфера циклоидной семьи хорошо пере­дана Л.Н. Толстым на примере семьи Ростовых. Многие итальянские фильмы показывают гипертимно буйную се­мейную жизнь бедных людей с ее повышенной "температу­рой" чувств, криками, когда все в кучу, но при этом люди умудряются во всем как-то разобраться и еще посмеяться над собой и друг другом.

 

         Многие циклоидные мужчины бывают изобретательно успешны как на стадии ухажива­ния за женщиной, так и в самой физической близости. Ниже приводятся основные составляющие успешности их ухажи­вания.

 

         1. Самое главное, без чего все бесполезно — инициати­ва. Она часто мягкая, ступенчатая. Сначала поднести сумку, потом взять под ручку, затем осторожно об­нять. Одни циклоиды мягко воздействуют на мате­ринское начало женщины, рассказывая о своей жиз­ни, вызывая к себе заботу. Другие, почувствовав, что начинают нравиться, показывают женщине, что они сильнее ее сопротивления, надеясь понравиться ей этой силой.

 

         2. Циклоиды «чуют», что многие женщины любят «уша­ми», и они не скупятся на комплименты.

 

         3. Своим поведением они не дают почувствовать женщине, что относятся к ней не как к «среднему полу». Они хотят получить ответ от женского начала, поэто­му к нему и обращаются букетом цветов, комплимен­тами по поводу внешности, душевной нежностью и т. д. Все знаки ухаживания: помочь надеть пальто, подать руку при выходе из автобуса — циклоид дела­ет автоматически. Он хочет, чтобы в его присутствии женщина чувствовала себя именно женщиной. Для него это не унижающая тактика, а желание подарить ей поэтическое ощущение принцессы.

 

         4. Умение подчеркнуть свое понимание женской слабости. Циклоид готов согласиться, что женщина эмо­ционально тоньше, в ней больше детскости, чувстви­тельности в межличностных отношениях. Он готов быть благородно-щедрым, защищать.

 

         5. Циклоид дает почувствовать женщине, что она нахо­дится в центре, окутывая ее предупредительным вниманием. Когда он видит, что она хочет закурить или присесть, в его руке тут же появляется зажигалка, и он мгновенно находит стул. Он показывает сво­им отношением, что, когда она рядом, все остальное уходит на периферию.

 

         6. Циклоид не скрывает, что ему хочется полноты отно­шений с данной женщиной. При этом в нем это так естественно, без всякого стыда, что и у нее не возни­кает зажимов. У него нет ощущения, что физическим контактом он оскорбит женщину.

 

         Некоторые циклоиды даже в старости бережно хранят в памяти имена и образы женщин, с которыми были близ­ки. Даже находясь на больничной койке, предаются этим воспоминаниям, с удовольствием рассказывают о своих по­хождениях, если найдется слушатель. Циклоид способен любить одновременно нескольких женщин, не мучаясь от этого. Каждой он отдает себя сполна, ради каждой готов на жертву, каждая из них чувствует себя любимой.  

 

         В отношениях с циклоидом нужно быть готовым к его способности удивлять нас контрастами в калейдоскопе своего настроения. В хорошем настроении циклоид являет­ся теплым, жизнелюбивым человеком. Бывает, что цикло­ид душевно обогреет кого-то, а потом суховато неприязнен­но, а порой и грубовато, старается от человека отделаться — самому невмоготу. Человек теряется в догадках о причинах изменившегося отношения, но вот посвежел циклоид и снова ласков и приветлив. Нередко циклоид хочет помочь всем, кто ему симпатичен. Искренне посулит какую-то по­мощь, затем впадает в депрессию, и все обещанное начина­ет казаться невыполнимым. И тогда ничего не остается, как скрываться от того, кому пообещал помощь или грустно объяснять что ничего не получается. Такой человек частенько подшучивает над собой, когда бывает в хорошем настроении. В подоб­ных случаях благоразумно ограничиться вежливой улыб­кой, но от смеха воздержаться, потому что в другой раз, когда он будет настроен дурно, каждый смеявшийся будет его раздражать, хотя он сам и вызвал смех своей шуткой.

 

         Иной даже душевно тонкий циклоид, когда "шлея по­падает под хвост", становится грубоватым, базарным, кри­чит и плохо слышит собеседника. Потом, когда придет в се­бя, и выяснится ко всему прочему, что он был не прав, то циклоид, сгорая от стыда, прячется как ребенок от того, с кем был груб, пока не найдет в себе решимости откровенно извиниться.

Нужно помнить, что, когда циклоид, особенно излишне эмоциональный, хочет вам помочь, то ему самому очень хо­чется верить в возможность этого. Эта вера может оказать­ся поспешной и обмануть его и вас. Разумно, слушая, цик­лоида, строго разделять факты, реальные возможности и его субъективные надежды.

 

         Случается и так, что в последний момент остается лиш­ний билет на интересный концерт. Его дарят циклоиду. Од­нако зал оказывается меньше, чем ожидали и приглашение отменяется. Циклоид вроде бы все понял, а как загрустил, так и надулся: "Само собой, куда уж мне ваш концерт по­нять! Вот и не хотите меня звать". Другая, похожая ситуация. На авторском вечере люди аплодируют циклоидному писателю, вручают награду. Все хорошо, все довольны, а он больше всех. Однако вечером, приуныв, он горько мучает­ся тем, что, видимо, настолько бездарен, что ему остается только аплодировать. Наверное, если бы люди верили в его возможности, то честно высказали критику прямо в глаза. Понятно, что в обоих случаях мышлением циклоидов управляло тревожно-депрессивное настроение, мастерски по­могающее находить во всем негативный смысл.

 

         Итак, к циклоидным контрастам нужно быть готовым, но бояться их не стоит. Как только настроение циклоида улучшится, он либо сам поймет, что перегибал через край, либо ему это возможно будет показать.

 

         С теми циклоидами, в которых больше спокойной трез­вости, можно смело и открыто, разумеется, без оскорбле­ний, спорить по делу. Если ваше мнение для дела лучше, а он делом дорожит, то он согласится с вашей правотой. У подобных циклоидов прекрасно развита компромиссность мышления, они учитывают все реальные факторы, ни одно­го не вытесняя, и на этой основе интуитивно "выстраива­ют" интегральную результирующую — это тоже проявле­ние синтонности, полнокровно подробного резонанса на окружающее. Замечательно, когда мэром города становит­ся такой циклоид. Занимаясь высокими политическими решениями, он не гнушается мелких хозяйственных забот. При этом высокое положение не делает его высокомерно-надменным, он остается прост и доступен.

 

         Следует помнить, что некоторым эмоционально-бурным циклоидам трудно держать в себе секреты. Они могут честно пообещать сохранить в тайне ваш приватный разго­вор, но пройдет время, и обещание в их памяти померкнет, зато что-то может спровоцировать на высказывание. Они могут не сдержаться и все рассказать, при этом невольно искажая важные детали.

 

         Существуют и циклоиды с авторитарностью. Обычно она бывает шумной, как, например, у Н.С. Хрущева, сту­чавшего ботинком по кафедре и пугавшего иностранцев "кузькиной матерью". Однако циклоид не становится ис­тинным фанатиком. Он может "наломать дров", а когда успокоится, то и сам нередко раскаивается. Злая мститель­ность по мелочам ему не свойственна. Иногда можно для виду поспорить с циклоидом, чтобы он отшумелся-разрядился, а потом уже серьезно поговорить.

 

         Циклоидные женщины нередко болезненно переносят предменструальный период, а климактерические явления могут стать для них тяжелейшим испытанием, особенно для тех, кто отличается пышным пикническим телосложе­нием с буйством вегетатики. "Сухие" телом женщины дру­гих характеров переносят климакс гораздо легче. Об этом надо знать родственникам, чтобы быть терпимей.

 

         Для циклоида очень важно общение с людьми. Обща­ясь с некоторыми циклоидами, ощущаешь себя тысяча пер­вым их знакомым. Некоторые из них без прохождения кур­сов НЛП прекрасно, по наитию, "присоединяются" к собеседнику, создают атмосферу психологического ком­форта в общении. Циклоиды часто предпочитают ту дея­тельность, где много общения. Циклоидный учитель, даже любя и зная свой предмет, может еще комфортней ощу­щать себя в роли директора, с головой уходя в хозяйствен­ные заботы, радуясь тому, что удалось что-то "выбить" для школы, как-то ее обустроить.  

          Иногда путают буйно себя ведущих циклоидов и орга­нических акцентуантов. Циклоидная гипертимность отличается содержательностью, целенаправ­ленностью, заражает вкусом к жизни. Органическая же эйфоричность пустовато бессодержательна, в ней явно проглядывает расторможенность, благодушно бестревож­ное стремление получать примитивный "кайф". Циклоиды, когда их "несут" эмоции, кажутся истероподобными или базарными, органики же в эти периоды могут производить впечатление временно слабоумных.